История одного семинара

Я расскажу о предыстории (и истории) семинара, который ныне существует как "Семинар по биогерменевтике" Санкт-Петербургского Союза учёных.

Занятия биологией, начавшиеся в раннем отрочестве (лет в пять), соединившись с интересом к философии и математике, привели меня в старших классах школы к тем областям биологического знания, в которых результаты появляются не в ходе лабораторных исследований, а в ходе размышлений, или, как принято образно говорить, - открытия в которых делаются на кончике пера. Чаще всего такие открытия осуществляются с помощью математики.

Вот несколько примеров теоретико-биологических открытий. Остзейский немецкий барон, живший в Эстонии, Якоб фон Икскюлль (кстати, автор одной из первых книг под названием "Теоретическая биология") осознал, что организм живет не в физических пространстве-времени, а в особом, собственном только ему мире - умвельте, что открыло путь к эмпирическому исследованию умвельта различных организмов. Другим примером является уравнение ("закон") Харди-Вайнберга, описывающее устойчивое распределение разных состояний одного гена (аллелей) в свободно скрещивающейся популяции.

При более свободной трактовке к теоретической биологии относят все важнейшие обобщения биологии - представление об эволюции и ее механизмах (эволюционную теорию), учение о приспособленности организма к условиям обитания (теорию адаптации) или учение об индивидуальном развитии организмов (теорию онтогенеза), так что вся биология оказывается в значительной мере перекрытой такими теориями. Все эти проблемы попали в сферу моих интересов и определили поступление в физико-математическую школу.

Однако, еще раньше, в средних классах школы я приступил к созданию и осуществлению специальной программы собственных занятий, ориентированной на преодоление существующего в биологии антропоцентризма - познавательной установки, при которой особенности каждого живого организма рассматриваются как ступени на пути к появлению венца творения - человека. Профессиональное освоение биологии началось для меня с занятий низшими организмами - водорослями, грибами, лишайниками.

Для меня важной точкой в предыстории Семинара была заметка в журнале "Юный техник" за 1968 год о школьнике Калеви Кулле из Тарту, который написал работу о лишайниках рода Cladonia в Эстонии. Я в то время, занимаясь в Клубе биологов нынешнего Дворца творчества юных, изучал лишайники Карельского перешейка, поэтому между нами завязалась переписка.

Потом, в 1970 году, в январе Калеви приезжал в Петербург, а я в августе, после поступления на биолого-почвенный факультет университета, ездил в Тарту. Знакомство с ним было для меня очень существенно, поскольку я вышел на круг моих ровесников из Тарту, которые интересовались теоретическими проблемами биологии, в то время как в Петербурге таких единомышленников у меня не было.

Зато в то время в Петербурге существовала одна совершенно уникальная вещь, которую почти никто из студентов не мог оценить. На биологическом факультете Борис Петрович Токин читал замечательный, единственный по существу теоретический курс за все время обучения, который назывался "Введение в биологию". На основании идей, возникших в биологии начала века, рассматривались перепевы более позднего времени, такие как, теория систем или проблемы самоорганизации.

Не без влияния курса Б.П.Токина в 1971-72 годах среди второкурсников биофака сформировалась группа студентов, склонных к теоретизированию. И началом 1972 календарного года датируется появление семинара по теоретической биологии, который, можно считать, прообразом нынешнего семинара по биогерменевтике.

Исследовательский семинар в его российском виде - достаточно характерный феномен русской интеллектуальной культуры, истоки которого можно проследить еще в ХIХ веке. Такие семинары могут быть чрезвычайно разными по форме проведения, но всегда это неформальные объединения профессионалов (часто - разных специальностей), которые собираются вместе для разработки профессиональных проблем независимо от своей ведомственной принадлежности. Формально такие семинары открыты для всех, но реально существуют довольно сложные процессы отбора участников, способных к осуществлению совместной интеллектуальной деятельности. Семинары обычно проходят в весьма неформальной атмосфере, обсуждение на них идет "невзирая на лица", хотя, как правило, в таких семинарах есть неформальные лидеры и авторитеты.

Ядро нашего семинара составляли студенты кафедры генетики. Среди них был чрезвычайно своеобразный человек Сергей Мapфин, работавший после университета в отделе генетики Института ядерной физики (в Гатчине) у И.А.Захарова, а позже полностью порвавший с наукой. Затем Гена Толчков - насколько я знаю, сейчас он работает в Риге в каком-то медицинском институте. Далее - Коля Камышев, который потом работал в лаборатории генетики поведения Павловского института в Колтушах. Очень активен был Александр Боголюбов, студент матмеха и вечернего биофака. Он некоторое время назад защитился в Новосибирске как доктор физ.-мат. наук и работает в Ботаническом институте, в лаборатории геоботаники. В семинаре участвовал Валентин Сапунов, тоже студент-генетик, занимавшийся поведенческим контролем мутагенеза, ныне доктор биологических наук, член Петровской академии наук, ушедший сейчас в занятия криптобиологией.

Была еще одна очень своеобразная личность - студент-генетик Д. Он развивал идеи достижения человеческого бессмертия - идеи в общем очень интересные, но явно сильно детерминированные личными соображениями (прежде всего его волновало бессмертие собственных очень пожилых родителей). Он последовательно занимался геронтологией, но кончил тем, что просто взял палаш и начал грабить инкассаторов для того, чтобы уехать в Швецию и там организовать институт геронтологии. Кажется, на третьем или четвертом инкассаторе его взяли. Он был квалифицирован как невменяемый и выслан к своим родителям в провинцию.

Тогда (как и сейчас) в сферу семинара было вовлечено человек 30-40, в основном из Петербурга, но на заседаниях обычно присутствовало от 5 до 10 человек. Что обсуждалось? - Прежде всего, это были вопросы, которые можно отнести к сфере математической биологии. Участников семинара привлекали либо математические модели в популяционной биологии, физиологии, генетике, либо сама форма теоретизирования в биологии.

Круг интересов семинара определил и многочисленные контакты с Биометрическим семинаром О.М.Калинина, который проходил сначала на математико-механическом факультете, а позже (вплоть до настоящего времени) - на факультете прикладной математики. Биометрический семинар существовал к тому времени уже около десяти лет. Отношения с ним были чрезвычайно своеобразны, поскольку войти в семинар Калинина с ходу было практически невозможно. Для того чтобы просто понять, что происходит у Калинина, освоить сложившийся на его семинаре язык и систему представлений, необходимо было регулярно посещать его в течение 2 - 3 лет. Практически все, кто попадал на наш семинар в этот период, проходили через калининский семинар, хотя там и не задерживались.

С семинаром Калинина для нас связан и приезд Александра Александровича Любищева [2] в Петербург в весеннем семестре 1972-го года. Тогда были устроены лекции А.А.Любищева в ЛО Института математики АН, на матмехе и примате университета. Порою эти лекции перерастали в публичные дискуссии, например, с Pаисой Львовной Берг [3], (с ней я познакомился в салоне, который она пыталась организовать по образцу салона Лихачева) и Львом Hиколаевичем Гумилевым. Это событие дало сильный толчок нашим штудиям, хотя на тот момент постоянных отношений ни с Гумилевым, ни с Любищевым, ни с Берг не сложилось, a контакты оставались опосредованными через семинар Калинина.

В 1972 году весь костяк семинара был на летней практике на Ворксле, где наша работа проходила довольно интенсивно, уже совершенно регулярно, практически в круглосуточном режиме. Как раз тогда мы получили весть о кончине Любищева. Примечательно, что сам Любищев высказывал мнение, будто у теоретико-биологического движения (в частности, у теоретической систематики) в России нет будущего. На молодежь он не рассчитывал.

Через семинар Калинина в 1973 году у нас завязались контакты с P.Л.Берг, которая проявила интерес к нашему семинару, однако они длились недолго - только до эмиграции Раисы Львовны, что, однако, успело вызвать недовольство биометров с биофака.

С весны 1975 года в Тартуском университете стали проводиться Эстонские весенние школы по теоретической биологии.

Школы по теоретической биологии - форма довольно продолжительной научной конференции (от недели до двух): В СССР конференции не могли быть более 3 дней, более длительный срок разрешался только для школ-семинаров, что и определило название данной формы работы. На школу обычно собираются участники из какого-то достаточно большого региона и в неформальной атмосфере занимаются своими профессиональными делами. Для маститых ученых и студентов (или даже школьников) предусмотриваются разные формы участия в научной программе, однако по сути научных проблем они общаются невзирая на различие рангов и статусов. Толчком к проведению таких школ и в Эстонии, и в тогдашней РСФСР (Москве, Ленинграде) стали Симпозиумы по теоретической биологии, проведенные в конце 60-х - начале 70-х годов английским генетиком Ч.Уоддигнтоном.

К этому моменту в Тарту сложился Кружок по теоретической биологии "Дук-дук". На 1-ую школу смог попасть только я, и это стало для меня заметным событием. С этими весенними школами и тартуским кружком был связан следующий этап развития семинара.

В самом конце того же года через тартуский кружок мы узнали о том, что в Москве в 1975 году прошла Школа по теоретической биологии, организованная недавно возникшей в Московском университете Группой теоретической биологии "b". Ее руководителем был А.П.Левич [4]. Несмотря на то, что все сроки подачи заявок прошли, двое участников нашего семинара - А.Г.Боголюбов и я - оказались в конце января 1976 в Институте биологии внутренних вод (пос. Борок, Ярославской области) на том мероприятии, которое получило впоследствии название 2-ой Всесоюзной зимней школы по теоретической биологии.

Среди лекторов Школы было много ярких ученых, с некоторыми из которых сложились плодотворные отношения на многие годы - Ю.А.Захваткин [5], С.В.Мейен [6], Г.Е.Михайловский [7], В.В.Налимов [8] и другие. На школе же выяснилось, что семинары, подобные нашему, есть не только в Тарту, но и в Москве, Киеве, Воронеже, Донецке.

Стало возможным говорить о создании некоторого всесоюзного объединении групп теоретической биологии и этим стал активно заниматься А.П.Левич. Пожалуй, на 1976-78 годы приходится максимум межрегиональной и междугородной консолидации. Организация зимних школ велась тогда совместными усилиями нескольких групп; при этом стал резко повышаться статус каждой из них.

Единственная легальная организационная форма, которая тогда была возможна, состояла в регистрации групп через студенческие научные общества и советы молодых ученых, которые были подчинены комитетам комсомола. Первой организационной структурой, которая была создана в течение 1976-77 года, и просуществовала до 1979 года, был Союз групп по теоретической биологии при Всесоюзном совете молодых ученых при ЦК комсомола.

Составной часть этого теоретико-биологического движения была и легализация нашего семинара. В качестве первого формального руководителя семинара (до этого вопрос о формальном руководстве не стоял, a руководитель просто избрался нами) стал A.Г.Боголюбов. Несколько позже была создана Комиссия по теоретической биологии НТС Минвуза СССР. Состав этой комиссии был очень необычен для того времени - она состояла не из старцев, а из людей, многим из которых не было и 30 лет.

Внутри семинара в это время шли очень жесткие дискуссии о направлениях работы: выбор стоял между углублением в математическую биологию, как того хотел А.Г.Боголюбов, ориентацией на традиционные эмпирические исследования, поддерживаемой В.Б.Сапуновым, и обсуждением методологических проблем биологии, которые более всего интересовали меня. Нужно было балансировать, и это балансирование порождало много споров и конфликтов. Сейчас становится понятным, что причина конфликтов была сугубо советская. Ведь почему бы было не устроить несколько семинаров и спокойно работать? Но семинар по самой своей природе должен быть некоторым публичным действием, для которого был необходим официальный статус. Неофициальный же домашний семинар во второй половине 70-х годов был достаточно серьезным криминалом. Мы вынуждены были делить между собой единственную приемлемую "крышу", поэтому наши дискуссии и имели подчас явно скандальный оттенок.

Были и другие важные события этого периода. При участии семинара в 1977 г. была проведена школа по теоретической биологии в Кондопоге. а затем, через год, в Эстонии, состоявшаяся из двух частей: первую готовил Левич в пос. Вийтна, а вторая часть была проведена в Тарту по нашей инициативе. Эта вторая часть получила название объединенной рабочей встречи "Биология и лингвистика". Для меня это был старый сюжет, интересовавший меня с начала 70-х годов - параллелизм языковой и биологической организации.

Итогом этого этапа стало заполнение практически всего пространства проблем, которые обсуждаются и до сих пор. Был осуществлён критический обзор разных версий и концепций теоретической биологии. Позже Валера Дымшиц обозначил итог этой деятельности как ответ на вопрос - "Какие бывают теоретические биологии?".

Важным событием для дальнейшего становления семинара явилось то, что в 1979 году зимняя школа была проведена полностью силами семинара. Она проходила в Приозерске и была посвящена проблеме биологических полей. На ней, в частности, были Л.Н.Гумилев и Н.A. Козырев, которые оставили свой яркий след, но выяснилось, что со стилистикой семинара они не совместимы.

Организация этой школы потребовала определенного искусства. Дело в том, что избранная тема притягивает маргиналов - авантюристов, шарлатанов, "рерихнувшихся" и рехнувшихся. Процедура отбора докладчиков и проведения заседаний позволила практически отсечь такую публику и вместе с тем не вызвать обвинений в идеализме со стороны властей.

Приблизительно в это время (1977-79 году) на семинаре появился молодой Илья Дворкин ( впоследствии ставший ректором Петербургского Еврейского университета). Он разрабатывал проблему значения различающего в различении. На этом основании он разрабатывал проблемы морфологии растений - триаду "корень-стебель-лист", различение планов строения классов покрытосеменных и т.д.

Илья привел на семинар Юру Курикалова [9], который привнес на семинар обсуждение проблем синергетики в таком ее понимании, который мог бы быть дан Тейяром де Шарденом, но в православной традиции. Зимой 1978-79 года в семинар вошел А.П.Сопиков [10]. Особо плодотворного контакта с ним, на мой взгляд, у семинара как целого не получилось. Тем не менее, им, человеком внешним по отношению к теоретической биологии, был поставлен сакраментальный вопрос о том, что же такое жизнь, и что биологи думают по этому поводу. Оказалось, что биологи на эту тему не думают вообще ничего. Поставлен был и следующий вопрос: если жизнь - это что-то особенное, то в чем особенность и специфика биологического знания? Эти вопросы, так или иначе, остались, более того - они явились базой для работы в течение нескольких лет. Именно за это время была сформулирована концепция биоцентризма, отвечающего на вопрос, что есть специфика живого и каковы могут быть специфические способы работы с ними.

Из интересных событий этого времени надо отметить вхождение в семинар Валеры Дымшица [11], Вадика Каймановича [12], Саши Гогина [13] и Саши Авакумова [14]; немного раньше появился Женя Крупицкий [15]. Сложилось ядро семинара - примерно 10 человек, очень разных по стилю и жанру. Вокруг нашего семинара оформилось еще пять или шесть групп, поэтому его участники встречались в некоторых случаях чуть ли не ежедневно. Семинар по теоретической биологии был только одним звеном в системе семинаров.

Женя Крупицкий был первым, кто попробовал поставить делопроизводство семинара, привести в порядок его документы. Надо сказать, что документов сейчас существует огромное количество, почти все они несистематизированы. Это документы самого разного толка: протоколы, присутственные листы, программы работ, годовые отчеты, публикации семинара, публикации о школах.

В каком - то отношении это время было самым плодотворным и самым показательным периодом существования семинара.

Заметным событием было и знакомство с калининградской группой, которое произошло на школе в Рыбном (1980). На горизонте появился Виталик Савицкий [16], который перевелся из Калининградского университета, а в Петербурге специализировался по генетике. С его подачи мы занимались всякими сюжетами, связанными с поведением и его генетической детерминацией.

Итак, на мой взгляд, к 1979 г. семинар вошел в самостоятельное русло своего развития и стал достаточно заметным явлением, с которым уже надо было считаться как с таковым. Поэтому вокруг него стали происходить характерные для того времени истории.

Отношение к семинару стало довольно резко меняться. Поскольку семинар существовал при студенческом научном обществе биофака, у него был куратор. Кураторы менялись, как перчатки: никому с семинаром иметь дело не хотелось. Дело было в том, что сотрудники биофака очень боялись того, что на семинаре могут получить распространение "псевдонаучные взгляды" (под этот ярлык тогда подпадало практически всё, что не укладывалось в господствующую парадигму), которые опозорят Ленинградский университет и их лично. В итоге существование семинара там стало почти невозможным, причем именно тогда, когда он вошел в силу.

В конце 1980 года С.Г. Инге-Вечтомов, тогдашний зав. кафедрой генетики и декан биофака, с подачи Андрея Козлова (сейчас довольно известного в городе человека, который занимается исследованиями вируса СПИД) решил наш семинар как-то устранить и сделал это очень интересным образом: семинар преобразовали в семинар Ученого совета под руководством тогдашнего парторга Н.В.Глотовa. Повысили статус. Соответственно, планы работы семинара и основные докладчики стали утверждаться Ученым Советом, и семинар стал неинтересным.

При содействии С.В.Мейена его коллега, директор Ботанического музея (ныне - и всего Ботанического института РАН) Л.Ю.Будaнцев принял нас в Ботаническом музее, где мы и базировались до 1992 года - до регистрации при Сaнкт-Петеpбуpгском Союзе ученых. В это время организационными делами семинара стал заниматься Алеша Оскольский [17].

Уйдя в Ботанический музей, мы в большой мере замкнулись на себя. Словесные баталии на семинаре в Университете проходили на достаточно широкой публике: у нас часто появлялись новые студенты и гости, которым надо было каждый раз объяснять, что здесь происходит. В Ботанический же музей стали ходить только те, кто уже всё понимает, то есть человек 15 - 20. Разговор стал вестись уже абсолютно на "птичьем языке" без всякого сопротивления со стороны участников. Мы уже редко обращались к основаниям, а погрузились в обсуждение нашей специфической проблематики - проблем биоцентризма, а позже - и жизни вообще. Эта проблематика была труднодоступной для новичков. Становилось понемногу ясным, что семинар представляет собой некое параллельное движение не просто в биологии, а вообще в культуре. Участники Семинара из "любителей" ушли в "профессионалы". Движение стало самостоятельным и самодостаточным.

Такая эзотеричность привела к определённому жанровому и содержательному кризису, поменявшему облик семинара. Уже с середины 80-x годов нас все больше стало тянуть в штудии культурологических предпосылок биологии, возник большой интерес к наработкам философской герменевтики и философской феноменологии. Фактически в это время поменялся сам идеал теоретизирования: от математики мы перешли к феноменологии и герменевтике живого (биогерменевтике). Такая крупная мутация (точнее, наложение, двух) случилась приблизительно в 1986-88 году и такое положение определяет и нынешнее состояние семинара. Суть их заключается в следующем.

Во-первых, стало понятным, что исследование основ биоцентризма выводит на обсуждение того, что есть жизнь вообще. Так начали обсуждаться проблемы витацентризма, постигающего жизнь космоса, минералов, социума, литературы и т.д. Оказалось, что эта проблематика не очень привычна для старых участников Семинара, что вызвало их определенную внутреннюю переориентацию. Появились и новые участники (Н.А.Абельская [18], О.В.Беляков [19], А.В.Мошков [20], А.А.Стекольников [21]) и активные гости, например В.А.Щербаков [22]. Интересными работами этого периода был анализ представлений о жизни Григория Паламы, анализ соотношения организма и жизни, на основании которых было проведено различение процессов трупообразования и смерти.

Во-вторых, в это время актуализировался интерес Семинара к вопросам интерпретации - тому, что а Семинаре стало обозначаться как биогерменевтика и герменевтика биологии. Интерес к этой проблематике оказался столь велик, что при регистрации как подразделения Союза ученых Семинар получил название Семинара по биогерменевтике. Эта проблематика (под другим названием - биосемиотика) последнее десятилетие вызывает значительный интерес во всем мире.

В Тарту подобной проблематикой занимается Калеви Кулль, который в свое время активно сотрудничал с Ю.М.Лотманом, а позже стал профессором отделения семиотики Тартуского университета.

В Москве, после того, как А.П.Левич стал вплотную заниматься проблемами времени и отошел от организации теоретико-биологических школ, теоретико-биологическая деятельность продолжалась под руководством А.А.Шарова [23], который организовал ее в форме группы по биосемиотике. Им было организовано и две школы по биосемиотики в Сушнево (1989, 1990). Позже эти школы были продолжены школами, организованными нашим семинаром

В это время О.В.Беляков начал систематическую обработку, описание и компьютеризацию архива Семинара.

В этом новом положении (в котором мы пребываем до сих пор) семинар осуществил некоторые крупные акции, реализующие внутреннюю логику его развития. Это - конференция "Идеи целостности в современной биологии" (1989); школы по теоретической биологии "Биология и мир культуры" (1991), "Личностное знание в биологии" (1992); "Спекулятивная биология человека" (1993), "Глобальный экологический кризис: существует ли он и как его встречать" (1994), "Средства представления биологического смысла" (1995). Последняя школа "Теоретическая биология и теоретическая экономика" (1996) была проведена совместно с Институтом национальной модели экономики (президент В.А.Найшуль). В настоящее время готовится школа посвященная рассмотрению путешествий как метода постижения.

Определенные изменения стиля и характера деятельности последних лет связаны с изменением возможностей. Так, активные участники Семинара стали публиковать большее число своих работ, обросли собственными лабораториями и организациями, стали активнее участвовать в общественной жизни и заниматься преподаванием.

В определенном смысле можно сказать, что та деятельность, которой они занимались два с половиной десятилетия как маргиналы, стала респектабельной и академичной, обеспечивая им и соответствующий социальный статус. Но возникшие тем временем финансовые проблемы привели к тому, что попасть на какую-нибудь научную встречу в России оказывается сложнее, чем в Европу или Америку. Все больше становится ясна и культурологическая направленность Семинара. Такие изменения требуют от Семинара постоянного самопереопределения, в известной мере он стал существовать как (?) невидимый колледж.